Собрались мы как-то в Париж..
Слушайте, я никого не хочу обидеть, не надо так на меня смотреть!
И что здесь такого, ну, в Париж (ну, царь, ну, Грозный…) на майские.. Главное, давно хотелось, а тут вдруг неожиданно все срослось — и билеты за три буквально копейки, и майские так удачно подвернулись..
Поехали, как приличные питерские интеллигенты, естественно, через Финку.
Проезжаем нашу таможню, стоим в очереди на финскую.. Народууу…Все в Париж. Куда ж еще?
И тут вдруг в ходе светского разговора решила я посмотреть, когда у меня заканчивается шенген. Посмотрела. Вчера. Закончился он вчера.
Пока я выбирала между сатанинским хохотом и адскими рыданиями, подошла наша очередь. Надеясь на чудо, я дрожащей рукой протянула паспорт, заискивающе улыбаясь и одновременно делая вид, что этот малознакомый мне документ, с которым я буквально вчера встретилась, никакого отношения к моему страстному желанию вылететь в шенгенскую зону не имеет..Пограничник так задумался над моим неопределяемым гримасничаньем, что чуть было не поставил искомую печать.
В миллиметре от паспорта — вы представляете! в миллиметре руку остановил с печатью — спохватился!..
Ладно. Мы сделали вид, что не больно-то и хотелось, развернулись и гордо уехали домой. Близкие люди вели себя благородно, хотя о круассанах на бульварах мечтали уже трое суток.
Лежим себе дома поздно утром (часа в четыре) и утешаем себя: «Чего мы там не видали в этом Париже, в самом-то деле..Что, у нас своих Монмартров мало, что, у нас нет знаменитых памятников, негде погулять и выпить кофе с круассанами на бульваре..»А?!
И тут! молча зазвучала лукавая музыка, откуда-то из-под шкафа донеслось еле слышное щебетание, пролетела пара бело-розовых лепестков..каштан? сирень?..за окном кто-то мягко сказал: «По Дерибасовской не ходят, по Дерибасовской гуляют постепенно..»
Мы переглянулись, встали, оделись, взяли нераспакованный чемодан, сели в машину и поехали в Одессу.
Боже, как мы ехали в Одессу! Я вам сейчас расскажу, как мы ехали в Одессу, чтоб вы тоже плакали от счастья за нас и зависти от себя!
Вы спросите, что мы видели в Беларуси?
Ах, сразу за границей мы увидели аистов — много, много аистов, выглядывающих из круглых лохматых капитанских мостиков, посасывающих свои аистинские капитанские трубки и кивающих нам вслед своими аистинскими капитанскими черно-белыми фуражками!
Мы видели сирень-сирень-сирень — выглядывающую сквозь аккуратненькие такие дощечки палисадничков, прильнувшую к смешным, ярко раскрашенным автобусным остановкам — белую, лиловую, размашистую и пьяную от самой себя!
Мы видели «Бульбяные», от одного вида которых хотелось сесть за деревянный стол, и, вспоминая детство, подзаправиться горяченькой бульбочкой с маслицем и запить все это огуречным рассолом..
Я лично всю дорогу до Киева ехала, как щенок: повизгивая, высунув голову в окно, ловя дергающимся носом запахи и восторженно виляя всей оставшейся в машине частью!
Вы спросите, что мы видели в Киеве?
Ах, мы увидели мост через Днепр! К этому моменту щенячий пыл слегка иссяк, я уже просто лежала и тихо вскрикивала — смотри, смотри.. И тут вдруг — оооо! СМОТРИИИИ! Это ж он!Днепр!!!
Днепр чуть повел глазом, расправил широченные серые плечи, слегка тряхнул крутым зеленым берегом: ну да, хорош! сам знаю, доню! Не выпади в окно, милая..
Мы видели Крещатик с теми самыми каштанами, которые выманили нас из северной норы..Майдан с его фонтанами.. Миллионы ресторанчиков, вареничных, кабачков..
И тут разум потеряли близкие люди. «Варэнники! Картоплянники», — бормотали они, водя безумными глазами по вывескам и шумно сглатывая набежавшую слюну.
«Борщ! З салом!»- возопили они, чудным образом познав мову и объясняясь без акцента. — Пампушечки..- утробно урча, умоляли взглядом красотку в ближайшем погребке.
Красотка сложила руки под грудью, жалостно взглянула на диких, бледных и голодных северян, притащила все и сразу, научила есть пампушки правильно, сказала «Смачнохо!» и удалилась, оставив меня наедине с диким зверем…
А поутру они (мы) проснулись и увидели Святую Софию. И поняли неслышную уху музыку.
Музыку, которой веет от травяных куполов и рафинадных стен, от синих одежд Богоматери и ее красной пряжи. От благодатной тишины, спускающейся сразу за оградой, и от певучей речи, обнимающей тебя сразу за колокольней…
И были Бессарабка, и Андреевский спуск.. И снова Крещатик, снова каштаны..
А ранним утром легла нам под колеса прямая и чистая, как жизнь праведника, трасса Киев — Одесса. Близкие люди взревели мотором, вдавили педаль до полу и обошли, как стоячего, какого-то немца на разряженном заграничном БМВ.
Ох, мы и летели! И летели рядом поля, луга, цветы, запахи, солнце, ветер..
Бескрайняя, бескрайняя, прекрасная Украина…
Обомлев от счастья, я уже бессильно лежала, глядя в открытое окно, и опрокидывалась, и тонула в небе..
А впереди еще была Одесса!
И стала Одесса!
Ах, Одесса..
Что есть такого в Одессе, чего нет в вашем городе, спросите вы?
Я вам скажу, что там есть такого, чего нет у вас, и у нас, и вообще больше нигде!
Там есть дом с самым длинным в мире балконом ( в котором мы жили, и я все время ловила близких людей, порывающихся немедленно оббежать весь этот балкон, попутно заглядывая в окна к соседям. Неприлично! — шипела я. — Ночью вместе оббежим!).
Там есть камни под ногами, гладкие, крупные камни мостовой — и кажется, что рядом с твоими питерскими кроссовками шагают тем самые щщиблеты. Одесса большая, я тудой!
Там есть Дерибасовская. А где ж таки Дерибасовская? — стесняемся мы спросить. Поднимаем голову: Так мы ж на ней стоим!
Все правда, по ней гуляют постепенно. И мы постепенно осваиваем все столики всех кафешек по очереди. Кутаясь в шарфы и одеяла, ранними прохладными утрами, попиваем кофе с — конечно же! — круассанами (привет, Париж!).
Мы сидим под липами, читаем книжки и жмуримся на солнечные пятна сквозь уже вполне густую листву. И этот медовый свет как будто несет будущий сладкий запах цветущих лип. Но это позже будет, позже — в июне..
А сейчас везде акация, конечно же, белая с гроздьями душистыми, она теснится и выглядывает из-за платанов на Ришельевской и Пушкинской, лезет вперед и отталкивает каштаны на Приморском.. Каштаны переглядываются с белоствольными платанами — Что с нее взять! Пусть красуется!
В Одессе есть таксист дядя Володя. Работающий на публику, с выраженным одесским говором рассказывающий про всякие разности и свою судьбу, он вдруг резко разворачивается по встречке и вопит панически шарахнувшемуся и гудящему авто: «Что гудишь??? А мне ехать не надо?!!» И вот тут я вижу Одессу без косметики.
А еще в Одессе есть Оперный. А у Оперного софора, на которой любят фотографироваться невесты. Хлебом не корми невесту, дай залезть на софору у Оперного. Все у памятников, а они на дереве. Софора думает, что она ненавидит свадьбы.
А еще в Одессе все не то, чем кажется.
Вы ждете, что вон за той подворотне обнаружится романтический дворик из сериалов, а там — помойка… в прямом и переносном. И тощие собаки нейтрально машут облезлым хвостиком, дескать, посмотрел — и иди, иди себе..
Вы думаете, этот дом разрушен и покинут? Вон, половина обвалилась и балконов нет. А он, да, таки разрушен, но это не повод, чтобы там не жить — и вот, висит белье, весело полощется в провалах окон — прямо над обрывающимся в никуда третьим этажом.
А тут вы решили срезать через проход — и вдруг рраз! и попадаете в столь жадно томивший ваше воображение классический одесский дворик — с лестницами Мёбиуса, старым корытом, временно переведенным в статус феррари чумазой парочкой гонщиков — пяти и трех лет от роду, столиком под платаном (и за столиком — сгорбленный шахматист, с отчеством, похожим на Моисеевич…).
И ты стоишь — чужой тут — но впитывающий все это разом, скорей, скорей, больше, вкусней, запоминай все, все, чтобы потом, в своем сером, слякотном «сегодня», перебирать, вдыхать и жмуриться — ах, Одесса!
А еще раки! Господи, как же я могла забыть про «Гамбринуса»! Раки, вареные с укропом, раки, жареные в масле с чесночком, темного пива, светлого, просто еще пива.. Освежить?- склоняется надо мной официант в кепочке. Осс..вежжите, ой, ик.. И еще ракоооов.. и вываливаешься на — куда?-конечно же, Дерибасовскую.
А, и еще дельфины! дельфины же еще!! и Дюк..И синагога. Ах, да, Привоз, где мы, открыв рот, смотрели, как мужичок армянской национальности виртуозно смешивает пряности: Вам для плова? Вжжик — готово.. А для шашлыка? Вжик! А для..? Вжик! А?..- Вжик!
А семечки, купленные на Привозе из большого мешка, я потом долго не ела — просто, открывала мешочек и ню-юхала!
Боже!! Спасибо тебе за Одессу!!!
А Париж? Что Париж?
Ну, съездили мы таки потом в Париж.. Но это уже совсем другая история.
И раков там не было.