«И будет все — как будто бы на свете и не было меня»

Я уехала.
А они все так же ходят обедать все той же компанией, шутят и смеются, и мое место за этим столом так незаметно исчезло и рассосалось — как и память о том, что я была с ними совсем недавно.

А тот, который клялся любить и заботиться, теперь так же клянётся любить другой, так же смотрит на неё, возит ее по нашим местам — по тем, которые мы открывали вместе и радовались им, говорит ей те же ласковые слова тем же голосом.

А на моей любимой даче хозяйничает чужая женщина.
И она не разговаривает с моими любимыми яблонями, не гладит их и не уговаривает их не болеть. И она выполола мой любимый чёрный тюльпан, который сын привёз мне контрабандой из Голландии.

А на той кухне, для которой я сделала восемнадцать вариантов проекта, которой так гордилась и любила, готовят совсем другие руки.
И тот, который совсем недавно восхищался моими кулинарными талантами, теперь точно так же восхищается и обнимает там другую.

Я чувствую так, как будто я умерла, меня похоронили, буйно погуляли всей компанией на поминках, уже во время этих поминок забывая и отодвигая в прошлое саму память обо мне, и с легким сердцем пошли дальше жить своей жизнью.

А я незримо витаю между ними, заглядываю в невидящие глаза и пытаюсь схватить призрачными руками: что, и все? вот это все? вот этот недолгий след — все, что вам от меня осталось?
И теперь есть только короткие поздравления с днями рождения и дежурный вопрос: ну как ты там, ответ на который никому не интересен, потому что это совсем другая, чужая, загробная жизнь.

Ну а я, как черепаха, все тащу на себе груз своих сомнений, обид и страданий.
И то, что не делало меня счастливой, а лишь иссушало и выматывало, мне кажется сейчас остро необходимым, как наркотик, меня ломает без моей повседневной тоски, без обязанности все контролировать, все держать и за все отвечать, ломает без привычного ощущения тяжести бытия.

Ни единого дня в своей жизни я не чувствовала себя безмятежно счастливой, всегда было что-то, что отравляло и беспокоило меня.
И теперь мне этого не хватает здесь, где мне не о чем больше беспокоиться, где все мои разрывающие душу причины остались в прошлой жизни, здесь я тоскую и прошу небо вернуть мне мои опасные игрушки.

Небо моей страны только усмехается и гладит меня по голове: успокойся, мами, потерпи капельку, все пройдёт, все изменится, разве ты одна такая вернулась ко мне, высохшая от боли и забывшая покой, и разве одна ты плачешь, вспоминая прошлое? все беседер, теперь у тебя есть все время мира, только улыбайся, родная, ты дома, все позади…

О, шма Исраэль!